|
Картины:
Туркестанские
яблоки, 1920
Груши на синей
скатерти, 1915
На озере, 1926
|
Автомонография Игоря Грабаря
Однажды я зашел к одному из своих университетских товарищей, жившему на углу Владимирской и Графского переулка в доме Фредерикса. Был ясный зимний день. Взглянув в окно, я был так поражен открывшимся передо мною видом на снежную крышу противоположного дома, на стелившиеся из труб клубы дыма и перспективу домов по Владимирской улице, что полетел домой за ящиком красок и мольбертом.
Вернувшись, я написал в величину этюдника мой первый петербургский этюд, имевший такой успех моих новых друзей из Академии и их товарищей, что с этого времени на меня установился взгляд как на художника. На юмористику я смотрел только как на заработок и ждал лишь случая, чтобы раз и навсегда с нею покончить.
Такой случай скоро представился.
Я уже давно подумывал перебраться из юмористических журналов в серьезные иллюстрированные журналы - "Ниву" или «Всемирную иллюстрацию». Приближалось столетие со дня взятия Суворовым Измаила. Я достал из своих старых лицейских папок рисунок видов Измаильской крепости, сделанный по моим этюдам, но этот лист, предназначавшийся мною для "Нивы", показался мне таким убогим, что я решил его перерисовать на специальной цинкографской бумаге, только что начинавшей входить в моду.
Рисунок я понес в редакцию "Нивы", помещавшуюся тогда на Невском, против Малой Морской. Управляющий делами Юлий Осипович Грюнберг, к которому я обратился, сказал, что годовщину взятия Измаила редакция собиралась отметить, мой рисунок пришелся очень кстати и он вполне пригоден, но необходимо дать к нему пояснительный текст.
Он повел меня к редактору, Виктору Петровичу Клюшникову, с которым мы и условились относительно характера и размеров моей будущей статьи.
Клюшников был первым редактором "Нивы" с основания журнала в 1870 году Адольфом Федоровичем Марксом. Через несколько лет редактор и издатель повздорили и Клюшников ушел, основав свой собственный иллюстрированный журнал "Кругозор".
Прогорев на нем, он приступил к выпуску своего трехтомного "Всенародного энциклопедического словаря", на котором несколько поправил свои дела.
Клюшников был человек небольшого роста, бритый, с короткими стрижеными темными усами, тихий, но вспыльчивый. Никто не знал, из-за чего он разошелся с Марксом, но видели, как он запустил в последнего томом энциклопедического словаря. Когда его позднее об этом спрашивали, он говорил, смеясь:
- Пустяки, ведь маленьким изданием, а не большим.
Ссора не помешала Марксу в 1887 году снова пригласить Клюшникова в редакторы "Нивы", которым он и оставался до своей смерти в 1892 году, когда его сменил князь М.Н.Волконский.
Со второго курса я постепенно стал переключаться с юмористики на "Ниву", куда затем окончательно перешел. Но это уже новая полоса моей студенческой жизни; я вернусь еще к ней в дальнейшем, пока же должен перейти к моим университетским воспоминаниям.
Уже из того, что я так поздно добираюсь до знаменитого здания петровских двенадцати коллегий, в котором помещается университет, читатель вправе заключить, что это здание обладало для меня меньшей привлекательной силой, чем многие другие в великолепном граде Петровом.
И он будет недалек от истины. Но все же я меньше всего был студентом-лодырем, ибо аккуратно и неукоснительно посещал лекции, записывая их в тетради и читая в университетской библиотеке те книги, которые рекомендовались профессорами в дополнение к лекциям.
Но самый состав профессоров, за единичными исключениями, был довольно серым, и лекции как-то не захватывали и не зажигали.
Первая из них, слышанная мною в университете, была лекция профессора П.И.Георгиевского по политической экономии. Я поймал себя на чувстве какой-то особой удовлетворенности, когда, взойдя на кафедру и откашлявшись в кулак, профессор, человек небольшого роста, с темной бородой, в очках, отчеканил непривычное для гимназического уха: "Милостивые государи!"
"Это тебе не Станишев", - пронеслось у меня в голове.
После этого обращения он начал: "Человек с его пытливым умом, с той божественной искрой, которая горит в нем..." и т.д.
Лекция мне показалась поначалу интересной, хотя и расплывчатой. Но это было только на первых лекциях: начиная с четвертой-пятой Георгиевского уже не хотелось слушать, до того все эти мысли стали казаться скучными и банальными. Таково же было отношение к ним и всего курса.
От второкурсников мы знали, что Георгиевский из года в год читает без изменений тот же курс, выученный им наизусть, фраза за фразой.
- Ну что, опять "человек с его божественной искрой"? - спрашивали они.
На лекции В.В.Ефимова, тоже плохого лектора и ученого невысокого ранга, читавшего курс внешней истории римского права, все обратили внимание на студента-блондина, стригшегося ежиком и задававшего профессору вопросы, обнаружившие его необыкновенную начитанность. Он то и дело цитировал Иеринга и Пухту и был в римском праве как у себя дома. Я с ним тут же познакомился: это был Б.Н.Никольский. Он, действительно, был начитан и очень подготовлен к слушанию лекций. Он вечно являлся с огромным портфелем, туго набитым увесистыми немецкими книгами, и очень импонировал нам знанием пандектов и дигестов. Мы были уверены, что из него выйдет, по крайней мере, второй Иеринг, а он не сделался даже средним профессором. Но он был невероятно самоуверен и самовлюблен, любовался и своим умом, и эрудицией, и даже своей красивой, плавной, чисто профессорской речью. При первом же знакомстве он поразил меня цинизмом своих суждений и уничтожающими отзывами о тогдашних больших людях: "Владимир Соловьев - недоносок и идиотик"; "Ключевский - не историк, а дилетант", а уж о наших университетских преподавателях он иначе как с презрением не говорил, выделяя среди них только Василия Ивановича Сергеевича.
После университета я уже никогда не встречался с Никольским, но по газетам знал, что он был воинствующим членом "Союза русского народа" и убежденным черносотенцем, каким был уже в университете.
Из других университетских товарищей я сошелся на первых же лекциях с И.М.Эйзеном, с которым вскоре сдружился, и Н.И.Кохановским, принесшим мне рекомендательное письмо от одной из измаильских девиц, участниц наших любительских спектаклей.
стр.1 -
стр.2 -
стр.3 -
стр.4 -
стр.5 -
стр.6 -
стр.7 -
стр.8 -
стр.9 -
стр.10 -
стр.11 -
стр.12 -
стр.13
Продолжение...
|
