|
Картины:
Дельфиниумы, 1944
Портрет Валентины
Михайловны Грабарь,
жены художника, 1931
Лучезарное утро, 1922
|
Автомонография Игоря Грабаря
Вскоре мне удалось организовать в помещении бывшей московской конторы синода реставрационную мастерскую - первичную ячейку учрежденной вслед за тем "Всероссийской комиссии по делам реставрации", превратившейся впоследствии в "Центральные государственные реставрационные мастерские". Вначале в комиссии принимали участие П.П.Муратов и вернувшийся из плена Н.М.Щекотов, ближайшее же руководство ею лежало на мне. Первые вскоре отошли от этого дела, мало их интересовавшего.
Самым большим делом реставрационной "мастерской", или реставрационного отдела "Главмузея" - он же впоследствии реставрационный подотдел музейного отдела, - было планомерное раскрытие древнейших памятников живописи, византийской и русской, сохранившейся в древних монастырях и церквах. Достаточно назвать только несколько памятников, известных ныне всему миру, чтобы понять значение работ, произведенных за время революции группой подлинных энтузиастов своего дела - реставраторов-практиков и теоретиков.
На первом месте здесь должны быть поставлены икона владимирской богоматери из московского Успенского собора и фрески Дмитровского собора во Владимире, открытые одновременно с фресками Андрея Рублева в Успенском соборе там же специальной реставрационной экспедицией, работавшей во Владимире все лето 1918 года и часть следующего года. Одновременно в Кремлевской мастерской был реставрирован знаменитый чин Благовещенского собора, остатки Рублевского чина из Звенигорода, "Никола из Новодевичьего монастыря.
В том же году открыла свои действия реставрационная мастерская в Троицкой лавре, где в течение пятнадцати лет был раскрыт почти весь рублевский иконостас. Позднее мы перебросили часть реставрационных сил в Новгород и Псков, где кроме ценнейших икон были открыты: в первом фрески Феофана Грека, в церкви Спасо-Преображения, во втором - фрески Мирожского монастыря.
В дальнейшем открыты значительные фрески рублевского типа в Звенигороде и всемирно известные иконы Оранты, Дмитрия Солунского из г. Дмитрова, Владимирской из Владимира, двух Толгских икон Свенской богоматери, Георгия и Знамения из Новгорода.
Отвлекаемый постоянными поездками, я с 1922 года должен был отказаться от обязанностей заместителя заведующего.
Не менее важным делом была организация трех крупных и до пятнадцати мелких экспедиций в различные области Союза, для обследования на местах сохранности памятников искусства, их обмеров, описания, фотографирования и в необходимых случаях вывоза.
В 1919 году удалось организовать две экспедиции по верхнему и среднему течению Волги, а также по Москве-реке и Оке, а в 1920 году - экспедицию по Северной Двине и Белому морю. Эти три экспедиции на предоставленных нам пароходах дали огромный историко-художественный и археологический материал, легший в основу дальнейших научно-исследовательских работ. К сожалению, и этот материал до сих пор опубликован только частично.
Кроме этих больших экспедиций уже Центральными государственными реставрационными мастерскими были организованы менее численные по составу экспедиции на Онежское озеро (1925 г.), в Западную область (1928 г.), в Крым (1927 г.), в Закавказье (1929 г.) и ряд других.
Одной из основных работ реставрационных мастерских была их научно-консультационная деятельность, необходимая Наркомпросу в целом и музейному отделу в частности при решении вопроса о сломке или переделке тех или других исторических сооружений. Право "вето" принадлежало только Наркомпросу. Мастерские же пользовались лишь совещательным голосом. С самого их возникновения, еще в виде "Всероссийской комиссии по делам реставрации", еженедельно по вторникам происходили заседания архитектурной комиссии, на которых обсуждался и взвешивался со всех сторон очередной "сломочный" вопрос.
Решение требовало больших знаний историко-археологического порядка и опыта. Чаще всего решения были единогласными, но случались и длительные дискуссии, с горячими выступлениями за и против сохранения памятника. В комиссии была выработана научно-теоретическая основа охраны и реставрации памятников архитектуры, применявшаяся все время на практике. В 1925 году мы торжественно отпраздновали трехсотое заседание комиссии и подписание мною ее трехсотого протокола. Эти протоколы с приложениями уже одни являются драгоценным научно-исследовательским материалом и когда-нибудь, конечно, будут опубликованы.
В 1934 году имело место пятисотое заседание.
Одной из важнейших работ, проведенных в музейном отделе под моим непосредственным руководством, была та, которую пришлось в ударном порядке организовать в 1922 году, во время изъятия церковных ценностей.
Декрет об изъятии церковных имуществ не оговорил права музейного отдела отбирать во время изъятия ценности исключительно музейного значения. Для пополнения музеев. Была опасность, что при спешке с изъятием могут случайно попасть в лом произведения из золота и серебра мирового значения. Я решил идти тотчас же к А.В.Луначарскому. Я застал его дома, в кабинете Потешного дворца, где была его квартира. Когда он увидел меня, входящего в кабинет, он неистово замахал руками, прося отложить беседу, хотя бы и очень Интересную и важную, до другого дня.
- Не могу! Не могу! Не могу! - крикнул он мне. - Через час - заседание суда над эсерами, а я выступаю в качестве общественного обвинителя.
Я сказал, что даже до вечера опасно отсрочивать дело, из-за которого я его потревожил, и в двух словах рассказал о своих опасениях. Анатолий Васильевич сразу оценил опасность и написал несколько слов М.И.Калинину, прося его немедленно, вне очереди, принять меня.
Через четверть часа я был уже принят Михаилом Ивановичем. Внимательно меня выслушав, он спросил:
- А где же вы были раньше?
- Никто же Главмузей не звал и не оповещал о предстоящем декрете.
- Я объяснил, что есть небольшие, с виду ничего собою не представляющие серебряные вещицы, которые дают на рубль лома, тогда как их антикварная рыночная ценность - сто рублей и больше. Есть и такие, что десять тысяч потянут.
- Да, это не годится.
Михаил Иванович тотчас же вызвал П.Г.Смидовича, и тут же было написано дополнительное разъяснение к декрету, запрещавшее производить изъятие церковных ценностей в отсутствие представителя Главмузея.
Музеи в течение 1922-1923 годов обогатились предметами прикладного декоративного искусства так, как не обогащались в течение десятилетий до революции.
В 1924 году я получил от О.Ю.Шмидта приглашение взять на себя редактирование отдела русского и нового западного искусства в "Большой Советской Энциклопедии". Я состоял редактором до 1930 года, когда, выйдя из реставрационных мастерских, решил одновременно оставить и кропотливую библиографическую работу, отнимавшую массу времени и приносившую мало утешения: я решительно не соглашался с установкой, по которой в энциклопедии, являющейся прежде всего справочником, пять слов на одной и той же странице должны иметь буквально тождественную, дословно повторяющуюся назойливым рефреном, вводную социологическую предпосылку.
С момента организации музейного отдела работы в Третьяковской галерее затихли, но с конца 1919 года опять пошли полным ходом. В декабре этого года, к 50-летию со дня рождения К.А.Сомова, в ее стенах была организована выставка его произведений. За нею последовали выставки М.А.Врубеля, К.А.Коровина, П.П.Кончаловского. Но самыми замечательными были выставки Рокотова, Левицкого и Репина, по-новому осветившие творчество этих мастеров. Что касается первых двух, то можно смело утверждать, что мы по-настоящему только на этих выставках узнали их подлинное, неискаженное лицо, бывшее до того завуалированным всякими домыслами лжеискусствоведческого толка.
стр.1 -
стр.2 -
стр.3 -
стр.4 -
стр.5 -
стр.6 -
стр.7 -
стр.8 -
стр.9 -
стр.10 -
стр.11 -
стр.12 -
стр.13 -
стр.14 -
стр.15 -
стр.16
Продолжение...
|
