|
Картины:
Последний снег
Ясный осенний вечер,
1923
Толстые женщины.
Гротеск, 1904
|
Автомонография Игоря Грабаря
"Мир искусства" был случайным объединением представителей весьма разнородных как по внутренней сути, так и по внешней форме художественных явлений и установок, сошедшихся во имя общей тоски по художественной культуре, с их тогдашней точки зрения более высокой, и в знак общей ненависти к чудовищной пошлости петербургских выставочных группировок и презрения к упадочному искусству сильных некогда передвижников.
Но возвращаюсь к своему рассказу, прерванному этим вынужденным разъяснением всяких недоразумений и небылиц, скопившихся вокруг "Мира искусства".
Я так вошел в круг интересов "Мира искусства", что на первых порах забыл о существовании "Нивы" и Маркса, который, как мне казалось, едва ли простил мне мое нежелание выполнять договорные условия. По крайней мере, я считал, что после явно свинского с моей стороны отношения к его предупредительности и трогательной заботливости ко мне он имел все основания махнуть на меня рукой. Я был очень смущен, когда при первой же случайной встрече он обнял меня, как старого друга, пожурил за то, что я до сих пор не зашел к нему.
Милый старик тронул меня до глубины души, и я в один из ближайших вечеров зашел к нему. Как будто ничего не изменилось - я такой же близкий и родной в его семье, как и раньше.
Женившись на Лидии Филипповне Совиной, дочери захудалого генерала, бьющей вдвое моложе Маркса и когда-то служившей в его конторе, он приобрел в ней неплохую и верную жену, которая умела вести дом в стиле, отвечавшем положению мужа, а после его смерти также умела продолжать все издательское дело, завещанное ей безраздельно, за отсутствием детей и близких родных в Германии. У нее находили, как водится, много несуществующих недостатков, действительные же были невелики.
Ко времени моего возвращения в Петербург у Марксов бывали журфиксы, на которые съезжались все видные литераторы и бывал всякий чиновный и сановный люд. Неизменным гостем был здесь А.Ф.Кони, с которым мы с Марксом и поэтом В.Л.Величко составляли постоянную партию в винт.
В то время Маркс собирался переиздать "Историю искусства" Гнедича, Чтобы дать ее в виде приложения к "Ниве". Он не придумал ничего лучшего, как предложить мне переработать ее, дополнив новыми иллюстрациями и выпустив под моей редакцией. Я отказался от этого предложения, указав Марксу На неприличие самой мысли перекраивать мне Гнедича, тем более что с Петром Петровичем мы были с давних пор, еще со времени "Стрекозы", друзьями. Он был к тому же жив и развивал кипучую деятельность.
Маркс сказал мне, что Гнедич самым решительным образом отклонил сделанное ему предложение и сам указал на меня.
Я все-таки не согласился, после чего Маркс стал уговаривать меня взяться за написание новой истории. Я просил дать мне срок, чтобы взвесить его предложение со всех сторон.
С 1902 года я начал усиленно заниматься вопросами истории искусства, пополняя кое-как пробелы, оставшиеся после систематических занятий в Мюнхене. Там у меня была уже значительная библиотека общего и монографического характера, перевезенная мною в Петербург. Имея утренние часы - от четырех до восьми - свободными только для историко-литературных занятий, я проглотил все, что только мог, по части новинок. Предложение Маркса все же встретило меня врасплох, и надо было серьезно подумать, прежде чем принять его.
Через неделю мой ответ был готов. Я согласился взяться за "Историю", поставив следующие жесткие условия:
1. Книга должна быть ограничена только историей русского искусства.
2. Она должна состоять из трех томов и быть трудом коллективным, объединяемым моим общим редактированием, на основе мною разработанного плана, и включать архитектуру, скульптуру, живопись и прикладное искусство.
3. Иллюстративный материал "Истории" Гнедича для новой книги, за редкими исключениями, непригоден, почему надо приступить немедленно к массовому фотографированию.
4. Срок выхода первого выпуска "Истории" - через два года по заключении договора.
Я был уверен, что этих условий Маркс не примет. Я не ошибся: особенно неприемлемы для него оказались отказ от готовых клише Гнедича, значительно упрощавших и удешевлявших издание, и двухгодовой срок до выхода первого выпуска. Он долго еще не отказывался от своей мысли, пытаясь меня уговорить взять хотя бы половину, а потом и треть старых клише и сократить до одного года срок выпуска, но я на это не пошел, и дело расстроилось. Переговоры с Марксом были для меня прекрасным поводом начать исподволь работу в архиве Академии художеств, увлекшую меня материалом захватывающего интереса.
Я никогда раньше не подозревал, что эти скучные с виду старые бумаги, послужные списки, кляузы, метрики, прошения и резолюции на них таят в себе столь ценный и, главное, столь увлекательный материал. Вкусив от этого архивного яда, я был им навсегда отравлен. Но тут только я понял, что отказ Маркса принять мои условия был мне на пользу: рано еще было приниматься за серьезную "Историю русского искусства".
Одновременно со мною и даже раньше меня в историю старого Петербурга и историю русского художества вообще пустился Бенуа, а вслед за ним и Дягилев. Тут только началась та полоса русской культуры, которую впоследствии окрестили малоговорящей, а главное, далеко не выражающей ее сущности кличкой "ретроспективизм "Мира искусства".
Первым детищем нового течения был журнал "Художественные сокровища России", редактирование которого было возложено на Бенуа. Издание журнала этого, открывшего систематическое публикование памятников искусства, накопленных веками на территории русской империи, было одним из самых блестящих дел многостороннего Бенуа.
К сожалению, интриги его недоброжелателей заставили его, уже два года спустя после выхода первого выпуска, отказаться от дальнейшего редактирования, и новый редактор, профессор Адриан Викторович Прахов, сумел издать прилично только несколько выпусков, подготовленных Бенуа, низведя остальные до степени макулатуры и погубив вконец журнал. Прахов был ленив, утратив под старость свою былую подвижность, к тому же он плохо разбирался в вопросах подлинности художественных произведений, опубликовав множество заведомых подделок, вроде перегородчатых эмалей из собрания М.П.Боткина. Последний вел свою интригу против Бенуа, ненавистного ему так же, как и весь "Мир искусства".
стр.1 -
стр.2 -
стр.3 -
стр.4 -
стр.5 -
стр.6 -
стр.7 -
стр.8 -
стр.9 -
стр.10 -
стр.11 -
стр.12 -
стр.13 -
стр.14 -
стр.15 -
стр.16
Продолжение...
|
