|
Картины:
Последний снег
Ясный осенний вечер,
1923
Толстые женщины.
Гротеск, 1904
|
Автомонография Игоря Грабаря
Панно появилось на выставке "Мира искусства" 1903 года. Еще до того, в 1902 году, Дягилев устроил первую выставку "Мира искусства" в Москве, задуманную как противовес чисто московской выставке "36". Она помещалась в доме страхового общества "Якорь", на углу Петровки и Столешников» переулка, и явилась огромным событием в московской художественной жизни. Дягилев взял все мои вещи, бывшие на выставке 1902 года в Петербурге прибавив к ним небольшой вариант "Городка" и пастель "Белая ночь", купленную Ф.О.Шехтелем.
Мне было приятно услышать несколько лет спустя от М.Ф.Ларионова и позднее от И.И.Машкова, что мои этюды произвели на них сильное впечатление своей яркостью и свежестью, бросавшимися в глаза среди общей серой пейзажной продукции тогдашней, постлевитановской эпохи.
Но "гвоздем" выставки в доме "Якоря" были вещи Врубеля, большая персональная выставка художника, только что заболевшего тяжелым душевным недугом.
Уже за несколько месяцев до того, во время выставки в Петербурге, в Невском пассаже, с ним происходило нечто неладное, заставлявшее всех нас беспокоиться за его здоровье. Еще до открытия выставки он приходил рано утром с ящиком с красками и прописывал разные места выставленного им впервые "Демона". Врубель приносил с собой бутылку шампанского и, то и дело прикладываясь к ней, неистово писал. Сперва дело ограничивалось небольшими ретушами, но вскоре он начал писать повсюду, прописывая заново всю фигуру Демона, переписывая ему руки, лицо, одежду. Я каждый день ходил и наблюдал его.
Михаил Александрович ничего и никого не замечал и был как во сне. Когда выставка уже открылась, он продолжал рано утром приходить и писал все с большим азартом, не стесняясь даже присутствия публики, почему его приходилось останавливать и уговаривать прекратить писание.
На наших глазах "Демон" становился все хуже и хуже, рисунок и лепка деформировались, и голова приняла тот искаженный облик, который сохранился навсегда. В одно утро он не появился. Через несколько дней мы узнали, что он хотел в театре выйти из-за кулис на сцену, чтобы петь вместо певца, исполнением которого был недоволен. Его насилу удержали и вслед за тем увезли в лечебницу.
В начале 1903 года, во время выставки, в Петербург съехались все члены организовавшегося уже к тому времени общества "Мир искусства". Так много художников, как в этот раз, не собиралось еще никогда. Кроме петербуржцев была и вся Москва. Дягилев, открывший собрание, происходившее в редакции, произнес речь, в которой сказал, что, по его сведениям, среди участников были случаи недовольства действиями жюри, почему он считает своим долгом поставить вопрос о том, не своевременно ли подумать об иных формах организации выставок. Он намекал на недовольство его диктаторскими полномочиями, открыто высказывавшееся в Москве.
Сначала нехотя, а потом все смелее и решительнее, один за другим стали брать слово. Все высказывания явно клонились к тому, что, конечно, лучше было бы иметь несколько более расширенное жюри и, конечно, без диктаторских "замашек".
Я молчал, начиная понимать, что идет открытый бой между Москвой и Петербургом, что неспроста явилось столько москвичей. Но самое неожиданное было то, что часть петербуржцев, имевших основание считать себя обиженными, вроде Билибина, Браза и некоторых других, стала на сторону Москвы. Еще неожиданнее было выступление Бенуа, высказавшегося также за организацию нового общества. Дягилев с Философовым переглянулись. Первый Ь1д чрезвычайно взволнован, второй сидел спокойно, саркастически улыбаясь, а том и порешили. Все встали. Философов громко произнес:
- Ну и слава богу, конец, значит.
Все разошлись, и нас осталось несколько человек. Молчали. О чем было говорить? Каждый знал, что "Миру искусства" пришел конец. Было горько и больно.
Решающую роль в падении "Мира искусства" как выставочной организации сыграло недовольство не только москвичей, но и петербуржцев тем явным перевесом в журнале интересов литературно-философских над чисто художественными, над искусством изобразительным, который обозначался уже давно и который означал в глазах художников захват власти Философова над Дягилевым. Линия Мережковского и Гиппиус, линия Льва Шестова, Розанова, Бальмонта, Брюсова и Андрея Белого понималась как линия Философова, как засилье литераторов и философов над художниками. Недовольство росло и ширилось. Когда к атому присоединились личные обиды и оскорбленные самолюбия, то катастрофа стала неизбежной.
На следующий день уже начались организационные заседания для выработки устава нового общества. Но вырабатывать было нечего: предусмотрительные и практичные москвичи привезли с собой детально разработанный и, видно, длительно обдумывавшийся проект, зачитанный главным действующим лицом "бунта" - Сергеем Васильевичем Ивановым. Устав был принят, новое общество получило наименование "Союз русских художников", москвичи объявили, что в Москве все уже подготовлено к его утверждению в соответствующих инстанциях. Устав был, действительно, вскоре утвержден, первая выставка "Союза" открылась уже на Рождество 1903 года в Строгановском училище в Москве.
Две катастрофы, следовавшие одна за другой, - гибель "Современного искусства" и ликвидация " Мира искусства" - отравили мне вкус к Петербургу, и мне неудержимо захотелось его покинуть. В апреле я уже был в Юрьеве, где вначале просто отдыхал, с неделю, по крайней мере, не притронувшись к кисти.
Вскоре приехал П.И.Новгородцев, бывший тогда женихом моей кузины Лидии Антоновны Будилович, и я воспользовался случаем, чтобы написать его портрет, впрочем, за его скорым отъездом не вполне законченный.
Тогда же я приступил к исполнению заказа Общины св. Евгении - шести открыток Северной Двины. Вначале работа не спорилась - я никак не мог найти необходимого для открытки языка, который в одно и то же время был бы достаточно декоративен и не искажал бы моего собственного лица.
Только медленно, путем долгих и упорных исканий, период первоначальных неудач сменился уверенностью: тут впервые я сознательно попробовал применить завещанный мне П.И.Чайковским его метод "высиживания" - "рассудку вопреки, наперекор стихиям". Сидел, сидел и в конце концов высидел. Первая открытка - бугор с деревенькой и церковкой - малоутешительна, вторая - "Ветряные мельницы" - тоже слаба, но уже лучше, третья - "Пермогорье" - с панорамой Двины - еще лучше, четвертая - "Красноборск" - много лучше, пятая - "Погост" в с. Ракулы - довольно неплоха, а шестая - "Церковь в Панилове" - совсем меня удовлетворила. Моя серия имела успех и была признана одной из лучших, на что я во время работы над нею никак не смел рассчитывать.
стр.1 -
стр.2 -
стр.3 -
стр.4 -
стр.5 -
стр.6 -
стр.7 -
стр.8 -
стр.9 -
стр.10 -
стр.11 -
стр.12 -
стр.13 -
стр.14 -
стр.15 -
стр.16
Грабарь в Москве...
|
